РЯДОМ С ПОДТЕЛКОВЫМ
Предлагаем вашему вниманию рассказ саратовского писателя С.Розанова о нашем земляке А.И.Федорцове. Жизнь Алексея Ивановича многогранна и интересна. Из рассказа вы узнаете о его участии в гражданской войне, когда он шел в одной шеренге с легендарными революционерами…
Вагон бросает из стороны в сторону — давно не ремонтированы пути. Надо ехать в Ростов, а колеса отстукивают:
- На Кубань!На Кубань!На Кубань! — в Ростов из Царицына прямо уже не проедешь.
Алексей Федорцов лежал на верхней полке старенького, обшарпанного вагона, набитого людьми до отказа и думал: никогда раньше не приходилось быть настоящим разведчиком, а теперь довелось. Нелегкое дело! Все ли разузнал?
А пробирался Алексей Иванович в Ростов с особым заданием от самого Подтелкова… Когда-то оно казалось неосуществимым…
Совсем недавно было это. Вернулся Федорцов домой, в слободу Даниловку, с Кавказского фронта. Мать как увидела его, разрыдалась. Такое тревожное время идет, смерть за каждым сыном по пятам ходит, провожают матери сынов, плачут, встречают — тоже плачут. А их в семье кузнеца Ивана Васильевича Федорцова — четыре сына и все дома не сидят — большевики! Младшего Ивана царские палачи запрятали в Бутырскую тюрьму за пропаганду среди солдат.
А старший Василий — матрос черноморец с "Евстафия" — видел самого Ленина, как делегат 4-го Чрезвычайного съезда Совета беседовал с вождем революции так запросто и откровенно, будто он был морякам родной отец.
Привез старшак из Москвы три мешка брошюр и плакатов. Создали в Даниловке ревком, и закрутились революционные дела. Алексей, второй брат, стал помощником: раздавал надежным людям декреты о Мире, о Земле, о ее социализации, о создании Красной Гвардии, агитировал за Советскую власть..
Как-то доложил Василию Ивановичу:
- Богатые казаки на хуторах сходятся. Шепчут: "Матрос Федорцов целый воз листовок привез. Народ мутит…Выгнать иногородних, всю голь! Долой из Области Войска Донского! Пусть едут в свою Россию голопузую…А тут будет казачья республика…". Хотят отряды готовить.
- Мы тоже зевать не будем.
Братья Федорцовы с головой окунулись в организацию первых отрядов Красной Гвардии. Каждый день Алексей вносил в списки все новых людей. Всем уже не хватало оружия… А в марте 1918 года в станице Каменской представителями всех казачьих частей Дона был избран Донской военно-революционный комитет. Возглавил его казак Усть-Медведицкого округа Федор Григорьевич Подтелков.
В апреле должен был состояться съезд Советов Донской области. От Даниловской избрали четырех делегатов, в их числе и Василия Ивановича Федорцова. Перед отъездом старший брат сказал Алексею:
- Вот какая твоя задача: сам побывай в Камышине и Елани, попроси оружие. Скажешь: казаки собираются выселить бедноту из Донской области… Уже формируют полки…
- Но нам тоже нужно оружие!
- А нам нужнее. Езжай и добивайся.
Вот оно, началось: делай сам! Алексей Иванович с надежным товарищем Иосифом Голованевым отправился в путь. В станицах шел полный разброд: кто становился к красным, кто — к белым. Одни призывали биться за веру и царя, другие — за власть Советов. В селениях шли бурные собрания на площадях. Тут же организовывались красные отряды из фронтовиков и бедноты. Пока добрались до Камышина, всего навидались, наслушались, будто революционные курсы прошли.
Получить оружие в Камышине им не удалось: в городе формировался красногвардейский отряд, оружие нужно было позарез. Да и запасное все отправили в Елань.
Двинулись в Елань. Вот там пришла удача. В ревкоме оказался председатель Аткарского исполкома Сергей Логвинович Горбунов, и он принял горячее участие в просьбе даниловцев. Сейчас же связался по телеграфу с Саратовом. Командующий вооруженными силами губернии Загуменный С.И. разрешил выдать оружие.
Тридцать винтовок и два ящика патронов доставили Федорцов и его товарищ в Даниловский ревком… А там Алексея ждало письмо из Ростова с новым поручением, теперь уже от Подтелкова. Федор Григорьевич просил собрать точные сведения, где стоят казачьи полки, как они вооружены, каково настроение казаков и населения, где существует Советская власть. Сведения нужно было собрать как можно скорее и доставить лично ему в Ростов. Как же сделать? А брат Василий даже приписал в конце письма: "Задание очень важное, выполни быстро и с особой тщательностью".
Эта приписка брата и теперь не выходила из головы — человек он строгий, требовательный, закаленный революционными делами на Черноморье. Никак не окинешь взглядом всю северную Донщину — все ли сделал по заданию?
В памяти вставал весь поход из хутора в хутор, из станицы в станицу. Где собирались люди, и он подходил, выслушивал, сам заводил разговоры. Побывал у однополчан. Что ни встреча, то нужные сведения. Их много, не запомнишь, Алексей все заносил в записную книжечку.
Однажды заночевал в полевом стане. Хозяева сидели у костра, а он улегся спать, устал смертельно. Вдруг подскакивает на коне молодой казак: "Мир на стане!" — сказал, как и полагается и стал с возмущением говорить, что мобилизуют его в 49 казачий полк, что стоит в хуторе Сенном, а командир Слюсарев там был лютый…
- Тебе с ним не пировать, — успокаивал казака хозяин.
- Так он же царев холуй! Везде славу ему поет, — парень загорячился, сразу видно, что у него на душе. И хозяева поддакнули:
- Ну и времечко, не знаешь, куда податься. Офицеры совсем распустились, женщин насилуют. В Сенном школу сожгли, детишки бегают кругом школы, плачут…
Запомнил Алексей все это, потом расспросил у других о Слюсареве и все занес в книжечку, когда окончательно принял за правду. Вот в этом Алексей был уверен: все, что у него записано, все верно, все так и есть, как было.
День за днем накапливалось нужное. Многое Алексею подсказал в штабе обороны Царицына товарищ Минин. И теперь, наконец, все записанное пришло в систему, молодой разведчик будто увидел сверху всю Донщину и слушал самые откровенные думы людей…
Поезд сильными толчками затормозил. Встал среди поля. Почему? До Тихорецкой еще далеко!
Алексей еле выбрался из вагона. Уже темнеет, степь лежит кругом буровато-лиловая. Что случилось?
- Пути, слышь, разобраны… Чинят.
И вдруг над головой свистнули пули. Степь изрезана оврагами да лошадьми. Пойди найди, кто стрелял! Одно ясно: белоповстанцы. Может, думали, товарняк пойдет, вот и будет добыча. А по их не вышло. Пассажиры высыпали, начали отстреливаться. Два часа шел бой и все же путь починили.
Тревожен был путь. До самого Ростова ехал настороже. Но и улицы донской столицы встретили Алексея винтовочной и пулеметной пальбой. Вот и "Паллас-отель", здесь разместилось Донское правительство. Вооруженные солдаты, матросы, рабочие с пулеметными лентами на поясах входят и выходят из высокого застекленного подъезда. Алексей Иванович шел по расписному коридору и дивился, до чего буржуи ловко повыдумывали разные росписи на стенах, лепные украшения, всякие удобства только для себя…А зеркала — во всю стену, не знаешь, куда идти, того и гляди — носом ткнешься…
Василий Иванович обрадовался меньшаку, бросив свои дела, сейчас же повел Алексея к Подтелкову. А у него в кабинете полно людей. Он разослал всех и сразу же приступил к делу. Волнуясь, Алексей начал докладывать. Подтелков его перебил:
- Смотрите! — подвинул к нему разложенную на столе карту Донской области, красным карандашом обвел на ней Хоперский и Усть-Медведицкий округа и добавил:
- Вот округа перед вами. Излагайте спокойнее.
Все, что видел и слышал в пути, Алексей Иванович передал подробно. Многое пересказал он, перебирая в памяти места, где побывал. И из всего был один вывод: контрреволюция нарастает.
- Для меня все ясно, — сказал Подтелков. — Пойдемте доложим товарищу Орджоникидзе.
Взглянул на Алексея, стоявшего в нерешительности, и добавил:
- Ты тоже иди с нами.
Орджоникидзе был в своем номере. Он стоял перед развернутой картой. Подтелков подошел к нему и сказал:
- Прибыл разведчик, которого ждали…Родной брат нашего Федорцова.
Орджоникидзе окинул Алексея внимательным взглядом, улыбнулся:
- А-а, это хорошо, сколько же вас братьев?
Алексей Иванович ответил:
- Четыре брата и сестра.
- А где же остальные два брата?
- Все мы состоим в рядах Красной гвардии на Себряковском боевом участке, ведем борьбу с повстанческими частями.
- Много ли таких семей в Даниловке, где по несколько братьев вступили в ряды Красной гвардии?
- Вся беднота, среди них: братья Любецкие — Михаил и Александр, Иван и Егор, братья Зуевы — Федор -1-й, Федор — 2-й, Николай, Георгий, Василий, братья Давыденко — Иван и Максим, братья Бондаренко — Павел, Василий и Николай, братья Сорокины — Павел и Семен, братья Подольские — Василий и Петр, братья Шевцовы — Павел, Егор и Давыд и многие другие.
На это тов. Орджоникидзе сказал:
- Это очень хорошо, когда целыми рядами вступают в ряды Красной гвардии. Ну, говорите, какова там обстановка?
Вынув записную книжечку и заглядывая в нее, Алексей повторил еще раз все, о чем доложил Подтелкову. Орджоникидзе слушал, а сам все поглядывал на записную книжку, которую Алексей держал в руке. Выслушал внимательно, поблагодарил за сведения: все важно, все нужно. Потом попросил дать ему книжечку, полистал ее и прочел вслух запись на одной из страничек: "В хуторе Сенном — 49 казачий полк, командир — войсковой старшина Слюсарев, отъявленный монархист…" Переведя взгляд на Алексея, произнес вдруг сурово:
- Конспирацию соблюдал плохо. Представьте себе: перед вами сидит сам Слюсарев и держит в руках эту книжку. Он расстрелял бы вас. Добытые сведения надо запоминать, а не писать в книжку.
Алексей глубоко вздохнул: да, и так могло случиться.
Началось обсуждение — что делать?
- Больше медлить нельзя, — сказал Подтелков. — Надо пробираться в северные округа области, провести там мобилизацию, создать боевую силу. Иначе не очистить Донскую область от врагов Советской власти…
- Будем считать, что вопрос решен, — согласился Орджоникидзе и спросил у Василия Ивановича:
- Товарищ Федорцов, сформирован ли специальный поезд для экспедиции?
- Поезд готов. В любую минуту можем трогаться. Машинист надежен.
- А на случай беды?
- В поезде два вагона с рельсами и шпалами, есть рабочая команда для ремонта пути…
Орджоникидзе снова взглянул на Алексея:
- Разведчика поберегите…В пути очень пригодится. Дайте ему удостоверение, что он работает надсмотрщиком телеграфной линии Даниловского отделения…Да и вообще всех разведчиков снабжайте удостоверениями — учитель, чиновник, страховой агент. …Враги с нами не считаются, и нам нечего стесняться.
Вечером Подтелков и Алексей Иванович разговорились. Оказалось, что они служили в соседних частях Кавказского фронта. А теперь вместе пойдут на Северный Дон в мобилизационной экспедиции.
- Приедем в Михайловку, будешь комиссаром почт и телеграфа, — сказал Подтелков, улыбаясь.
- Э-э, для меня это слишком большая должность, — смутился Алексей. Подтелков пристально посмотрел на него.
- Ты думаешь для меня моя должность не велика? Я — простой казак, да еще и малограмотный. А народ доверил. Председатель Совета Народных Комисаров Донской Республики. Каково! И работаю. Да и брат твой, Василий, простой кузнец, а сейчас — член ЦИК Донской Республики. Немалое дело?
- Немалое. Но ведь вы с Василием в революцию вросли. А я только с солдатчины начал понимать…
В этот день Алексей рассказал Подтелкову, как он пришел к революции. Призвали его досрочно в 1915 году, в 112 запасной пехотный батальон, стоявший в Ставрополье. Как-то в казарму зашел незнакомый солдат с забинтованной рукой и двумя "Георгиями" на груди. Покурили. Гость начал рассказывать о боях с германцами.
Все шло чин-чином. А как только фельдфебель ушел к себе в комнату, он заговорил по-иному:
- Наглотались мы досыта вражьего свинца. Немец из пулеметов бьет, а мы со старыми "мешалками", что еще от японской войны остались. Гибнем, а за что и сами не знаем. А выяснить надо бы. Солдату нужно думать!..
А как собрался уходить, тайком сунул солдатам несколько листков бумаги.
"Долой царя, долой войну! Вас заставляют убивать таких же рабочих и крестьян! Идите домой!..." — прочел Алексей и ахнул. Тревожные слова будто глаза открыли. Солдаты зашептались: это же правда! Но кто говорит, кто пишет так?!
Скоро Алексей увидел этих людей. Тот самый раненный солдат, что дал листовки, привел его с товарищами в лес. На поляне кружком сидело человек двести солдат, а в середине стоял молодой человек и говорил:
- …Все бедняки, все царем и нуждой забитые соединяются в одну партию большевиков. Самая она для солдата нужная. Потому что солдат и есть человек самый обиженный… Кто его защитит? Никто, кроме самого себя и его партии.
Здесь Федорцов впервые узнал о партии Ленина.
С растревоженными думами выехали солдаты на фронт. Бои шли за боями.
Однажды в рукопашной схватке Алексей сошелся со здоровенным турком. Широкий штык-тесак уже был направлен Алексею в грудь, но он отпрыгнул с сторону — штык сверкнул мимо. Не помня себя — прикладом ударил турка в голову, и тот упал. А после боя они сидели на земле и кое-как объяснялись. Оказалось, турок — рабочий из Эрзерума, дома у него шестеро детей и старики родители. Султан погнал воевать, чуть не пропал.
- Остались бы ребятишки сиротами, погибли бы, — турок расплакался, начал было целовать сапоги Алексея за то, что тот не приколол его.
- Не надо, — остановил Алексей. — Ты — рабочий и я — рабочий…
- Ай, урус, чох якши! Чок якши! Зачем с тобой воевал?! Пусть аллах слышит: никогда больше воевать с русскими не пойду!...
От этой встречи Алексей сам в своих глазах вырос.
В начале 1917 года фронт докатился до Евфрата. Алексей уже был телеграфистом. На станцию всегда приходили солдаты — узнать новости: кто-кто, а телеграфисты всегда первыми получали сведения из России. Затевались беседы. Алексей, как мог, разъяснял все, что думали большевики о войне, мире и революции…
Солдаты так и липли к телеграфисту. Но однажды на станцию пришел штабной офицер Чхеидзе с казаками, а у них шашки наголо.
- Взять! — гаркнул, вытаращив глаза.
Полевой суд приговорил Алексея Федорцова к расстрелу. Но казнить не успели — началась революция и солдаты выручили.
В городе Эрзинджане собрался войсковой митинг. Выступали эсеры, меньшевики… Наконец их оттеснили матросы, они швыряли в толпу листовки и зажигательные слова. Алексей схватил листовку. В ней дорогое сердцу: "Вся власть Советам рабочих, крестьян и солдат!" Прочел и его будто кто подхватил. Он вскочил на трибуну, закричал так, чтобы в дальних рядах услышали:
- Дорогие товарищи! Временное правительство хочет превратить нас в пушечное мясо. А в стране — голод и разруха. Долой войну! Да здравствует партия большевиков! А кто будет нам мешать, тем — смерть!
На площади буря: солдаты кричат "ура", подбрасывают шапки… И пошли все по улицам с революционными песнями.
- Первый раз выступил перед таким множеством людей, — заканчивал Алексей свой рассказ. Даже не подумал, что страшно, будто родным братьям говорил.
- То и хорошо. Значит, дело пойдет, — улыбаясь, закивал Подтелков.
- Конечно, пойдет. В январе в партию вступил, в ней вся моя цель жизни.
Первого мая 1918 года поезд Чрезвычайной мобилизационной комиссии вышел со станции Ростов на Новочеркасск-Лихую. В поезде было 100 человек охраны. С собой везли денежный ящик с десятью миллионами рублей керенских кредиток — на проведение мобилизации и содержание красногвардейских частей.
Труден был путь. Чуть ли не на каждом километре чинили полотно или мосты, на станциях стоят впритык эшелоны отступающих в панике краснопартизанских частей. А тут еще германские аэропланы всюду обстреливают и станции, и поезда…
Все это задерживало экспедицию, раздражало Подтелкова.
Так ему хотелось скорее добраться в северные районы, где еще нет контрреволюции, где его все хорошо знают. Он нисколько не сомневался, что там поднимутся на борьбу за власть советов все иногородние и фронтовики — казаки, вся беднота. Да и вообще казаки — контрреволюционеры от темноты своей…
Еле дотянули до разъезда Грачи, что у Белой Калитвы. Тут Подтелков собрал весь отряд и сказал перед строем:
- Отсюда пойдем походным порядком… Предупреждаю, все должны быть образцовыми в поведении, вежливыми с хозяевами. Каждый получит деньги за проезд. Что надо, покупай! Яичко взял — плати, за ночлег, за подводу — плати… А если кто будет обижать людей — расстреляю! Понятно?
Потом подозвал Алексея Федорцова:
- Придется продвигаться в труднейших условиях. Кругом враги, они маскируются, следят за нашим продвижением, преследуя нас. Мы должны быть начеку… Ты будешь возглавлять разведку маршрута. Даю тебе двух казаков и матроса Рыжикова. Двигайтесь вперед, ведите встречную разведку, прислушивайтесь к разговорам, устанавливайте в селениях, что там за власть, настроение людей… Особо разведывайте, кто действует скрытно и во вред, что хочет предпринять… О таких мне докладывай немедленно. Казаки Кабанов и Рогачев будут квартирьерами…
Сначала продвигались спокойно. В крестьянских волостях встречали с хлебом-солью. А в Большинском волостном селе люди требовали:
- Дайте нам оружие!
Казачье восстание докатилось и сюда. Полыхали хутора и станицы. Население убегало с балки. Встречные люди жаловались разведчикам:
- Опять пришел старый режим, атаманье село на шею. Согнули фронтовиков в дугу…
- Почему же не боретесь? — спрашивал Алексей Иванович.
- Попробуй у них все оружие. Они уже сгоняют ловить Подтелкова.
Алексей Иванович докладывал все о результатах разведки.
На Федора Григорьевича напали тяжкие думы: удастся ли пробраться в Усть-Медведицкий округ, где еще существует Советская власть? Лицо почернело, глаза ввалились, воспаленные бессонными ночами.
Добрались до Поляково-Наголинской волости, Алексей Иванович проехал прямо в волостной Совет. Там полно народу, больше молодых лиц. Охотно рассказывали все, что ни спроси. Вдруг подходит старик:
- Слушай, сынок…Советская власть хороша, мы за нее…А вот тут у нас офицерье собирается тайком…Слушок идет: хотят захватить власть…
- Или у вас сил не хватает справиться? — спросил Федорцов.
- Много их тут собралось, со всех окрестных мест. Знаю, где хоронятся. Идемте, провожу вас.
Тут же вызвались охотники. Окружили большой дом богача, но уже поздно — удрали офицеры к белым повстанцам…
Старик предупредил:
- Ой, смотрите в оба! Слетаются черные вороны...Берегитесь!
Шли почти неделю в нарастающей тревоге. Разведка докладывала Подтелкову о сгущающейся угрозе. Из-за курганов уже выглядывают бело-казачьи разъезды, хоронятся…А зазевайся, поймают и шашками порубают…
Становилось все трудней идти. Как нарочно пошли дожди, земля раскисла, все промокли до ниточки… Холодный ветер дул навстречу. Иди по грязи, да будь настороже, всегда готовым к бою.
И чем дальше на север, тем тяжелее обстановка. Богатые казаки не гнушались провокациями… прошли хутор Алексеевский, только начали спускаться с бугра в хутор Рубашкин, а там паника. Все бегут с криками и плачем вон из поселка, гонят к перелескам коров, подводы со скарбом… А дождь все сильнее сыплет.
- В чем дело? — спросил Алексей.
- Страшно. Офицеры понапугали: едут, мол, большевики, сейчас расставят батареи и побьют всех. Никому пощады!
Он пытался успокоить людей, но что сделаешь в минуту, когда душа давно живет под страхом. Алексей Иванович выслал усиленную разведку. Сведения были самые горькие: впереди вокруг хутора Рубашкин стоят тысячи вооруженных белоповстанцев. Стали искать квартирьеров — их нигде нет! Выяснилось, что их зарубили хуторские казаки…
Нечего было и думать пробиться в Усть-Медведицкий округ. Повернули назад. Подходят к хутору Алексеевскому — и там такая же паника, люди бегут прочь…
Еще подвинулись назад… В хутор Калашников вошли пасхальной ночью. Подтелков предупредил:
- Только не спать! Если нападут врасплох, порубят…Разведчики, ставьте дозоры кругом… Надо бы "языка" добыть…
В ночь Алексей ушел с Рыжиковым в разведку. Прошли километра три, смотрят. На фоне ночного неба, прислонившись к столбу-указателю, стоит человек. Поползли к нему. А он все опускается к земле. Наверное, уснул!..
Скоро они привели взятого казака в хутор. Вся грудь у него в Георгиевских крестах. В хуторе Алексей Иванович его признал — он был на турецком фронте, зверь зверем, грабил, насиловал. Василий Иванович и Подтелков допросили пленника. Тот ничего не скрывал.
- Так, говоришь, охота идет на Подтелкова? — строго повторил Василий Иванович.
- Так точно — охота. Кто поймает — награду обещают: десять тысяч настоящими николаевскими…
- Только и всего? — хмурился Василий Иванович.
- Георгиевский крест и в чине повышение выйдет…
- И неужто какой иуда польстился на такое?
- Находятся. Уже сформировали сотню добровольцев-охотников за Подтелковым…
Рассветало. Дозоры донесли, что поселок окружен казаками-повстанцами и выхода из него нет. Подтелков поручил поселковому Совету выслать делегацию в стан белых мятежников. Посланные крестьяне вернулись через час все избитые. Принесли наказ: Подтелкову немедленно сдать оружие!
- Это чистейшая контрреволюция! — воскликнул Федор Григорьевич. — Какие могут быть с ними разговоры, с ними нужно биться! За мной, в цепь! — выхватил револьвер и повел свой отряд.
Они хотели прорваться с оружием и сделали бы это. Но за селом их догнали члены мобилизационной коллегии Мрыхин и Алаев.
- Какой позор! Против своих братьев ты поднимаешь оружие. Не надо кровопролития, столкуемся мирно, — уверяли они, и этим словам хотелось верить.
Алексей Федорцов смотрел на Подтелкова. На его лице сгустилась суровость, но в глазах теплилась надежда. Тут как раз со стороны повстанцев показались три всадника с белыми флагами.
- Видишь, к нам едут делегаты для переговоров! — воскликнул Мрыхин.
По материалам газеты «Путь Ильича»,
апрель 1969г.
Добавить комментарий
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные и авторизованные пользователи.